"Правила Дома сидра", Джон Ирвинг

…А хочешь, свет мой, зеркальце, расскажу тебе грустную историю поруганной любви?
Не смейся, это настоящая любовь между миссис Кларксон, моей здешней хозяйкой, и диким гусем, что однажды упал к ней на лужайку.

Значит, года три назад роскошный белоснежный гусь упал на лужайку заднего двора, где у них гараж для трактора, сенокосилки, садовых инструментов и прочего барахла.
Итак, гусь: отстал от своих, притомился… потом выяснилось, что у него повреждено крыло.

Миссис Кларксон отбила его у соседских псов, выходила, вынянчила, и все лето он бегал за нею по пятам, как собака. Всем друзьям она рассылала фотографии, даже в местной газетенке появилась заметка с фото: «Миссис Кларксон со своим питомцем».
Осенью он благополучно отбыл по птичьей своей прописке.

Следующей весной прилетел с парой.
Гуси разгуливали по двору, словно домой вернулись, и видно было, как он с гордостью демонстрирует подруге свои владения...

... Следующим летом их прилетела целая колония. Они заняли весь двор, никому не давали пройти, шипели и гонялись за нарушителями границ, – считали своей территорией. Все вокруг загадили пометом. Студентка дочь прилетела с бойфрендом на каникулы и, укушенная гусыней, улетела на следующий день. Сын вообще раздумал приезжать. Измученная миссис Кларксон еле дотянула до осени и, надо полагать, заказала благодарственный молебен в своей церкви, славя милосердного Господа в честь сезонного освобождения. (Она вообще очень набожна; в гостиной висит портрет ее прадеда с трогательной надписью по низу полотна: «Межи мои благочинны, и стезя моя послушна мне».)

Нынешней весной она уповала уже не на высшие силы, а на себя, и к романтической поре птичьих перелетов готовилась загодя. Наняла в питомнике соседней фермы двух волкодавов, которые, завидев огромный белый шатер опускавшейся на двор гусиной стаи, сорвались, как торпеды, и, яростно дрожа, гоняли бедных птиц до самого вечера, не давая приземлиться.

Гуси метались над лужайкой, как порывы белой метели, снежная буря висела на головой и шипела, и клокотала… Надо было видеть это сражение! Воздух дрожал от гула: обескураженные, разгневанные крики гусей, визг и захлеб охотничьего лая и рыка!

А из окна кухни на битву глядела, глотая слезы, госпожа Кларксон.
Что-то было не так в ее ухоженном упорядоченном мире. Что-то надломилось.

Даже мне стало не по себе, и не только потому, что невозможно в фагот дудеть, когда воздух вокруг вибрирует в страшной какофонии. Просто грустная эта история почему-то напомнила мне – угадай, что и кого?

Е. Херригель "Дзен и искусство стрельбы из лука"

Таких, как он все любят. Но они никогда никуда до конца не вписываются. Ни в одну компанию. Ни в один класс, ни в одну группу, ни в одно правило. У таких, как он, куча друзей, каждый встреченный человек – сразу друг и соратник. Такие, как он почти никогда не участвуют в драках, потому что бить такого человека все равно, что бить брата. За пять минут такой, как он, становится душой компании, берет в руки гитару и начинает мягким, тихим голосом напевать что-то настолько сказочное, что мужчины замолкают, опустив в задумчивости головы, а женщины утирают украдкой слезы. А такой, как он улыбается своим мыслям, скользя пальцами по струнам, заставляя гитару в своих руках плакать от его невообразимой нежности и неуловимости. Неудержимости.
Такой, как он, всегда окружен женщинами. Они вьются вокруг, желая заполучить его внимание, его дружбу и его любовь. Но он выбирает ту, которой нет до него никакого дела. Такой, как он, разбивается в лепешку, чтобы сделать ее своей, а она ускользает, ускользает, ускользает… Это как замкнутый круг: он старается делать все, чтобы она улыбалась и была счастлива, но вместо этого рушит ее жизнь к чертовой материи А она клянется в любви, обещает вечно принадлежать лишь ему, но вместо этого всегда исчезает, оставляя его одного. Такие, как они не могут жить спокойно. Жить спокойно – для других.
Такой, как он, однажды ночью приходит в кабак, садится за барную стойку, заказывает текилу и пьет ее очень по-мексикански. Не залпом, нет. Это для всех прочих. Он растягивает одну рюмку, глоток за глотком, думает о такой, как она, улыбается и немного грустит.
Через некоторое время рядом с таким, как он, обязательно садится женщина средних лет, с обвисшей грудью, отвратительным смехом и усталыми глазами. Она предлагает такому, как он не грустить и провести с ней весело время. Он смотрит на нее, чуть улыбаясь, слушает весь тот пошлый бред, который она шепчет ему на ушко, развратно смеясь, заказывает ей выпить.
А потом вдруг начинает читать стихи.
Женщина сначала удивляется. Потом смеется над ним, называет «Господин романтик» и зовет своих подружек, таких же старых, усталых блядей.
Но такой, как он не останавливается.
Он читает много, залпом, взахлеб, он будто проживает каждую строчку, каждое слово, пропускает их через свое сердце, через самую душу и кладет на стол: нате!
И старые, усталые бляди вдруг пугаются. Пугаются, а потом окружают его и тихонько плачут. О своих загубленных, тяжелых жизнях, о своих использованных, увядающих телах. И своей нерастраченной нежности. И своей не погубленной чистоте, запрятанной так глубоко внутрь, что они уже и сами забыли об этой чистоте. О том, что сохранили ее, пронесли сквозь это убожество, эту грязь, все эти ублюдства. Пронесли, не запятнав.
Он читает, и музыка в кабаке затихает.
И вместе со старыми блядями вокруг него садятся прожженные, циничные бандюки, видавшие виды клубные люди. Для одних главное развлечение – нажраться и бить друг дружке морды. А потом трахать мечтающую о богатой жизни длинноногую девицу на широкой, дешевой кровати из Икеи. Для других – нажраться и дергаться на танцполе. А затем снять на ночь какую-нибудь пьяную в кашу, молоденькую девочку, и трахать ее на скрипучем диване в маминой квартире, пока родителей нет дома…
Они садятся вокруг такого, как он, замолкают, опускают головы и ненавидят себя и свою жизнь, ненавидят до озноба, до слез. И находят в своих очерствелых, грубых сердцах столько нерастраченной заботы, что им становится страшно. Они оглядываются воровато по сторонам, не заметил ли кто их слабости. Но слабость уже проступила и ее не засунуть назад.
А такой, как он, все читает и читает свои стихи, до самого рассвета.
Потом поднимается. Хочет расплатиться, но бармен не берет его деньги, качая головой, опуская голову, отворачиваясь. Тайком вытирая мокрые глаза.
Такому, как он, выходящему из кабака, жмут руки бандиты, целуют в щеки проститутки.
Он идет домой по проспектам, думая о такой, как она.
Его провожают воем бездомные, тощие собаки. Провожаю таким воем, что у услышавшего этот вой сердце разрывается на мелкие кусочки, и хочется спрятаться под одеяло, прижаться к любимой груди, закрыть глаза и не слышать, не слышать, не слышать…
Такой, как он, приходит домой утром. Усталый и прокуренный, смотрит, улыбаясь, на просыпающийся город. Любит этот город до самого последнего кирпича. Шепчет этому городу рифмы, кутает его в свои сказки, купает в своей ласке.

Такого, как он, находят повешенным на следующее утро.
Может быть, находит такая, как она.

проза от Кот Нетрезвый

"... Когда я подошёл к ласковой пропасти, до меня донеслось оттуда мелодическое сочетание звуков, поднимавшееся, как пар, над горнопромышленным городком, который лежал у моих ног в складке долины. Можно было разглядеть геометрию улиц между квадратами красных и серых крыш, и зелёные дымки деревьев, и змеистую речку, и драгоценный блеск городской свалки, и, за городком, скрещение дорог, разделяющих тёмные и светлые заплаты полей, а за этим всем — лесистые громады гор. Но даже ярче, чем эти встречные, безмолвно радовавшиеся краски — ибо есть цвета и оттенки, которые с умилением празднуют свои встречи, — ярче и мечтательнее на слух, чем они для глаза, было воздушное трепетание сборных звуков, не умолкавших ни на минуту при восхождении своём к гранитной полке, на которой я стоял, вытирая мерзостный рот. И вдруг я понял, что все эти звуки принадлежат к одному роду и что никаких других звуков, кроме них, не поднимается с улиц прозрачного городка. Читатель! Мелодия, которую я слышал, составлялась из звуков играющих детей, только из них, и столь хрустален был воздух, что в мреющем слиянии голосов, и величественных и миниатюрных, отрешённых и вместе с тем волшебно близких, прямодушных и дивно загадочных, слух иногда различал как бы высвободившийся, почти членораздельный взрыв светлого смеха, или бряк лапты, или грохоток игрушечной тележки, но всё находилось слишком далеко внизу, чтобы глаз мог заметить какое-либо движение на тонко вытравленных по меди улицах. Стоя на высоком скате, я не мог наслушаться этой музыкальной вибрации, этих вспышек отдельных возгласов на фоне ровного рокотания, и тогдато мне стало ясно, что пронзительно-безнадёжный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса её нет в этом хоре..."

саундтрек к к/ф "Лолита"

милена, а я вот такие отрывки-описания в книгах читаю с трудом... мне они кажутся скучными.

Что касается отрывка, который поставил odin: ой, как все меня не понимали на форуме, когда я разместила небольшой рассказ Вика Ларсена "ВОТ СЛУШАЙ..." на Чашке! http://adaangel.ucoz.ru/forum/3-3-5033-16-1268795795
Ой, как он всем был неприятен! И Сереже тоже...)))

Лена, я думаю, Сергей зарисовкой "Такой, как он" слегка нас провоцирует...)))

Взгляд на жизнь глазами Кота, а тем более Нетрезвого, имеет право быть! Он в свойственной ему мужской своеобразной манере выразил свои мысли и чувства, слегка гипертрофированно и преувеличенно...
А многие мужчины, согласись, и двух предложений написать без диктовки не могут! (ой, как бы плевался на меня Аlkor, если бы это прочитал )

Гумберт...именно из мужчин-интеллектуалов, преподавателей ин-тов , седеющих поэтов-писателей и получаются такие "гумберты" плюс щелчок из прошлого...классика

что до зарисовки Сергея - конечно провокация, хотя..полно таких "непризнанных гениев", описанных Нетрезвым Котом с претензей на автопортрет( как мне показалось)

а рассказ Вика Ларсена мне понравился и я вообще не поняла, от чего тогда такой сыр-бор разгорелся, если сравнивать прямоту последнего с душевнотонким Котом выберу однозначно В.

и последний ляп

у меня вполне сформированная точка зрения на суицид - гораздо проще повеситься, чем жить и бороться, может поэтому это и "доконало" меня как читателя...но

КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА ТО, ЧТО СЛЕВА И ТО, ЧТО СПРАВА )))