Воздуха! Воздуха! Самую малость бы! Самую-самую… Хочешь, - уедем куда-нибудь заново, замертво, за море?.. Богово-богу, а женское –женщине сказано, воздано. Ты покоренная, Ты непокорная…Воздуха! Воздуха! Руки разбросаны. Губы закушены. Волосы скомканы. Стены расходятся. Звезды, качаясь, врываются в комнаты. В загнанном мире кто-то рождается, что-то предвидится… Где-то законы, запреты, заставы, заносы, правительства… Врут очевидцы, сонно глядят океаны остывшие. Охай, бесстрашная! Падай, наивная! Смейся, бесстыжая! Пусть эти сумерки станут проклятием или ошибкою… Бейся в руках моих каждым изгибом и каждою жилкою! Радостно всхлипывай, плач и выскальзывай, вздрагивай, жалуйся!.. Хочешь – уедем? Сегодня? – пожалуйста. Завтра?- пожалуйста! Царствуй, рабыня! Бесчинствуй, учитель! Неистовствуй, женщина! Вот и глаза твои. Жалкие, долгие и сумасшедшие!.. Чертовы горы уставились в небо темными бивнями. Только люби меня! Слышишь, люби меня! Знаешь, люби меня! Чтоб навсегда! Чтоб отсюда – до гибели… Вот оно…Вот оно… Мы никогда, никогда не расстанемся…Воздуха…Воздуха!.
1967 г.
Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Сообщение отредактировал милена - Среда, 30.03.2011, 19:28
Мы совпали с тобой, совпали в день, запомнившийся навсегда. Как слова совпадают с губами. С пересохшим горлом — вода. Мы совпали, как птицы с небом. Как земля с долгожданным снегом совпадает в начале зимы, так с тобою совпали мы. Мы совпали, еще не зная ничего о зле и добре.
И навечно совпало с нами это время в календаре.
1997 г.
Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Красивая женщина - это профессия. И если она до сих пор не устроена, ее осуждают и каждая версия имеет своих безусловных сторонников. Ей, с самого детства вскормленной не баснями, остаться одною а, значит, бессильною, намного страшнее, намного опаснее, чем если б она не считалась красивою. Пусть вдоволь листают романы прошедшие, пусть бредят дурнушки заезжими принцами. А в редкой профессии сказочной женщины есть навыки, тайны, и строгие принципы. Идет она молча по улице трепетной, сидит как на троне с друзьями заклятыми. Приходится жить - ежедневно расстрелянной намеками, слухами, вздохами, взглядами. Подругам она улыбается весело. Подруги ответят и тут же обидятся... Красивая женщина - это профессия, А всё остальное - сплошное любительство.
Будь, пожалуйста, слабее. Будь, пожалуйста. И тогда подарю тебе я чудо запросто. И тогда я вымахну - вырасту, стану особенным. Из горящего дома вынесу тебя, сонную. Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное,- в море брошусь, густое, зловещее,- и спасу тебя!.. Это будет сердцем велено мне, сердцем велено... Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней! Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого. Ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего. Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь. Не заплачешь и не застонешь, если захочешь. Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь... Мне с тобою - такой уверенной - трудно очень.
Хоть нарочно, хоть на мгновенье,- я прошу, робея,- помоги мне в себя поверить, стань слабее.
Роберт Рождественский 1962
Сообщение отредактировал Nika - Понедельник, 09.08.2010, 15:01
*** Приходить к тебе, чтоб снова просто вслушиваться в голос и сидеть на стуле, сгорбясь, и не говорить ни слова. Приходить, стучаться в двери, замирая, ждать ответа... Если ты узнаешь это, то, наверное, не поверишь, то, наверно, захохочешь, скажешь: "Это ж глупо очень..." Скажешь: "Тоже мне - влюблённый!" - и посмотришь удивлённо, и не усидишь на месте. Будет смех звенеть рекою... Ну и ладно. Ну и смейся. Я люблю тебя такою.
Лирическое отступление о школьных оценках глава из поэмы "210 шагов". Запись с Творческого вечера Роберта Рождественского, 1980. Колонный зал Дома союзов
Память за прошлое держится цепко, то прибывает, то убывает... В школе когда-то были оценки две: "успевает" и "не успевает"...
Мир из бетона. Мир из железа. Аэродромный разбойничий рокот... Не успеваю довериться лесу. Птицу послушать. Ветку потрогать... Разочаровываюсь. Увлекаюсь. Липкий мотив про себя напеваю. Снова куда-то бегу, задыхаясь! Не успеваю, Не успеваю...
Время жалею. Недели мусолю. С кем-то о чём-то бессмысленно спорю. Вижу всё больше вечерние зори. Утренних зорь я почти что не помню... В душном вагоне -- будто в горниле. В дом возвращаюсь. Дверь открываю. Книги квартиру заполонили. Я прочитать их не успеваю!..
Снова ползу в бесконечную гору, злюсь и от встречного ветра немею. Надо б, наверное, жить по-другому! Но по-другому я не умею...
Сильным бываю. Слабым бываю. Школьного друга нежданно встречаю. "Здравствуй! Ну как ты?.." И -- не успеваю вслушаться в то, что он мне отвечает... Керчь и Калькутта, Волга и Висла. То улетаю, то отплываю. Надо бы, надо бы остановиться! Не успеваю. Не успеваю... Знаю, что скоро метели подуют. От непонятной хандры изнываю... Надо бы попросту сесть и подумать! Надо бы... Надо бы... Не успеваю!
Снова меняю вёрсты на мили. По телефону Москву вызываю... Женщину, самую лучшую в мире, сделать счастливой не успеваю!
Отодвигаю планы, и сроки. Слушаю притчи о долготерпенье. А написать свои главные строки не успеваю! И вряд ли успею... Как протодьякон в праздничной церкви, голос единственный надрываю...
Я бы, конечно, исправил оценки!.. Не успеваю. Не успеваю.
У поэтов с убийцами, в сущности, равная слава. Кто в веках уцелел? Разберись в наслоенье мотивов... Мы не помним царей. Помним были Дантес и Мартынов. Бесшабашные, нервные. святые "блюстители долга". Ну, подумаешь, невидаль: однажды вспылили - и только! За могильной оградою все обвиненья напрасны... Пахнут их биографии лишь типографскою краской. Вот они на портретах с улыбками благопристойными...
Так что цельтесь в поэтов - и вы попадете в историю!
Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Всё дело в скорости! Есть высший прок в тугой покорности пустых дорог. Зари окалина легла в траву. Недомогания, ау! Ау!..
Опять взрывается в волне весло. Опять сливаются добро и зло! Да, так уж водится: разверзлась даль. И только возгласы: «Наддай! Наддай!..» Сомкнулся в линию поток секунд. И слёзы длинные к вискам текут. И ветер - посвистом. И боль в боку...
А кто-то попросту, по холодку, по краю-бережку идёт едва, мурлычет песенку, забыв слова. Нагнувшись, медленно из речки пьёт... И, - тем не менее, - не отстаёт.
[1970-1972]
Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Все суета... И вечный поиск денег, И трата их, и сочиненье книг. Все суета. Но никуда не денешь Своей тоски, Протяжной, словно крик Не я один живу в такой неволе, Надеясь на какой-нибудь просвет. Мы рождены, чтоб сказку сделать Болью. Но оказалось, что и сказки нет.
odin, это просто шикарно!!!!!но а если жизнь - это сама по себе сказка??? только у каждого своя - кому Андерсен, кому Ш.Перро...??? Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Покроется небо пылинками звезд, И выгнутся ветки упруго. Тебя я услышу за тысячу верст. Мы - эхо, Мы - эхо, Мы - долгое эхо друг друга.
И мне до тебя, где бы ты не была, Дотронуться сердцем не трудно. Опять нас любовь за собой позвала. Мы - нежность, Мы - нежность. Мы - вечная нежность друг друга.
И даже в краю наползающей тьмы, За гранью смертельного круга, Я знаю, с тобой не расстанемся мы. Мы - память, Мы - память. Мы - звездная память друг друга. Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Так полыхнуло –– сплеча, сполна –– над ледяным прудом! .. (Два человека –– он и она –– были виновны в том...) В доме напротив полночный лифт взвился до чердака. Свет был таким, что мельчайший шрифт читался наверняка... Так полыхнуло, так занялось –– весной ли, огнем –– не понять. И о потомстве подумал лось, а заяц решил линять. Землю пробили усики трав и посверлили лучи. Тотчас, об этом чуде узнав, заспешили с юга грачи. На лентах сейсмографов стала видна нервная полоса... (Два человека –– он и она –– глядели друг другу в глаза...) Реки набухли. Народ бежал и жмурился от тепла. Кто-то кричал: «Пожар! .. Пожар! ..» А это любовь была. Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
Знаешь, я хочу, чтоб каждое слово этого утреннего стихотворенья вдруг потянулось к рукам твоим, словно соскучившаяся ветка сирени. Знаешь, я хочу, чтоб каждая строчка, неожиданно вырвавшись из размера и всю строфу разрывая в клочья, отозваться в сердце твоем сумела. Знаешь, я хочу, чтоб каждая буква глядела бы на тебя влюбленно. И была бы заполнена солнцем, будто капля росы на ладони клена. Знаешь, я хочу, чтоб февральская вьюга покорно у ног твоих распласталась.
И хочу, чтобы мы любили друг друга столько, сколько нам жить осталось Кто мудр, испытывать не станет ни женщин, друг мой, ни стекла.(с)
