За окном кто-то жалобно всхлипнул, и я проснулся. Глаза выхватили фосфорицирующий циферблат будильника и мерцающий экран телевизора. Было 3 часа 17 минут. Я выключил телевизор, и в наступившей темноте сквозь призрачный тюль в темную комнатку влился нежный лунный свет. Луна чертила на стенах невероятные голубые кубы и волны. Сон окончательно ушел. Когда я уже раздумывал: «А не перевернуться ли мне к зеленой шершавой стенке и не упереться ли лбом в прохладную перегородку?» за окном опять кто-то жалобно всхлипнул. Хотелось вскочить и по холодному полу прошлепать к окну, но 6 этаж упрямо твердил: «Это внизу! Помочь нет возможности!».

     Я обернулся к залитому синим светом окну и увидел её. Она плавно проходила сквозь запотевшее стекло, и тень её, словно лунная дорожка по воде, искрилась впереди на полу. Приблизившись ко мне, лежащему огурцом на узкой кровати, она присела у изголовья и ласково, но печально взглянула мне в глаза. «Здравствуй!» - голос её был тих и нежен.

     Глаза мои не хотели умещаться в глазницах, я отстранился от прикоснувшегося ко мне мягкого тела и глупо пробормотал: «Извините, Вы кто?» Она слегка улыбнулась, как-то по-матерински, и прошептала: « Я, твоя печаль». «А где остальные?» - на выдохе просипел я испугано. «Ты - меня звал», как-то по-учительски ответила она на мой очередной глупый вопрос. «Что будем делать?» (я ругал свою тупость последними словами). Опустив свою трепетную руку на мою седую грудь, она приблизилась к моему лицу, отвела в сторону прозрачную вуаль, и непосредственно сказала мне: «Рассказывай, зачем звал! Начинай с прошлого к настоящему», - от неё исходил тонкий аромат свежей лунной ночи и прелой листвы.

     Я присел, стыдливо скомкав одеяло на груди. "В детстве мама мне на день рождения подарила виниловую пластинку в красивом бумажном конверте. Там были сказки и басни, которые читал Игорь Ильинский..."

     Она кивнула мне, будто бы помнит об этом. «Так я, запихивая неловко этот замечательный подарок после прослушивания, неожиданно прорвал бумажный конверт, пластинка вывалилась на пол и разлетелась на множество частей. Я и сегодня часто грущу о том, как тогда мама всплакнула от обиды». Теперь всхлипнул уже я.

     Увлеченный воспоминанием детства я не заметил, как она нежно гладила мой затылок. "...А потом меня не дождалась из армии Красная шапочка. Мне до сих пор снятся её заплаканные глаза, когда она, случайно встретив меня в незнакомом городе 12 лет спустя, рассказывала, как ей пришлось несладко без меня. А еще я печалюсь, когда вспоминаю о той огромной обиде, что я принес той женщине, что похожа на холодную «Снежную королеву...»

 

     Она опять приблизила к моему лицу свои темные глаза и внимательно вглядывалась в мою душу. «Да!" - не выдержал я, - "Я больше печалюсь о том, что вынужден был вновь причинить ей боль месяц назад, но это было необходимо, чтобы не возник соблазн и надежда на какие-либо отношения!» - взахлеб горячо шептал я и нервно сжимал её локоть.

     «Отпусти! Больно!" - улыбнулась она и выпрямила стройную спинку. «А теперь говори самую свежую печаль, ты готов», - сказала она как-то спокойно и посмотрела на луну. «Я печалюсь о том, что не сказал ему того, что хотел, пока он жил в этом мире!». «Я это знаю», - она приблизилась к окну и задумчиво смотрела на голубые холмы. 

 

     "Теперь слушай меня», - сказала, не оборачиваясь. "Твое суицидальное состояние мне совсем не нравится. Ты начал с пластинки Ильинского в детстве. Там был незамысловатый стишок про птичку и охотника. И там были те слова, что я должна сказать тебе сейчас: « НЕЛЬЗЯ ПЕЧАЛИТЬСЯ О ТОМ, ЧЕГО НЕ СМОЖЕШЬ ИЗМЕНИТЬ!»

     … Я всмотрелся в свою душу, как-будто пытался начертать на израненном сердце эти строки, а когда обратил взор к окну, там уже никого не было. Она сказала мне всё. Моя печаль.

     Заорал будильник, я вскочил и ринулся к окну. Там, внизу, я пытался разглядеть женщину в белом платье, чтобы понять – сон ли это был? Внизу по мокрому тротуару шелестел по листьям метелкой таджик в оранжевой куртке. И никого.

     А на влажном стекле моего окна , как утверждение на пюпитре сказанного и понятого, тонким пальчиком был выведен, уже плачущий утренними каплями, восклицательный знак.