Нет, и этож надо так раскормить собаку, что бы такую помпень отрастить?

Юля показывает «Ламбарджини», никто не может понять, «что это она там рычит?»

Знакомьтесь – моя теща:

Последний студент из нашей компании, почти что «Последний герой – СашинаНаташа!»

Смотрю на это и, как будто свежестью окутывает:

Ярко слепило рыжее мартовское солнце. Подсевший снег искрился радужной корочкой и звенел под ногами хрусталем. Мы шли веселые и беспечные с шумного веселья. Лукаво смотавшись из разбушевавшегося праздника – дня ЖКХ, мы лихо преодолевали проталины и почерневшие от весеннего солнца следы от колес авто. Шумно вспоминали нюансы, события прошедшего застолья, хихикали и громко смеялись, залитые весенним солнцем и радостью от того, что вот – закончилась эта длинная зима. Ноги непослушно разъезжались в жиже из снега и талой воды, а мы, поддерживая друг друга веселой и шаткой походкой преодолевали очередной сугроб, стремясь к заветной цели – твердому, парящему от солнца асфальтовому покрытию шоссе.
Неожиданно перед нами заглушая смех и восторженные отклики о празднике, возник пес. Собака была не огромная, но, все же, внушительная. Шерсть на холке стояла дыбом, и было абсолютно очевидно, что она не шутит. Желтые клыки были оголены в гримасе ярости и конкретной агрессии. «Что ты, песик?» - спросил я как можно мягче, пряча жену за спину от злобно горящих красных глаз пса. Попытка обойти дорогу, которую заняло животное не увенчалась успехом, быстро переменив позицию, собака каждый раз оказывалась на нашем пути и хрипло, гортанно предупреждала – «Стоять!».
«Слушай», я говорил как можно добрее, «нам ничего от тебя не надо. Ты же хороший пес. Дай мы пройдем или уйдем, только не надо так нервничать!». Внезапно за моей спиной, схватившись судорожно за куртку, стала оседать, подскользнувшись, моя половинка. Резкое движение спровоцировало собаку и она, низко опустив морду, вцепилась, таки в каблук сапожка. Я оглянулся, рядом из снега торчала железяка, схватив её, я понял, что это довольно добротный прут арматурины может послужить защитой от бешеного пса. Собака неистово трепала каблук сапога, жена кричала «Боже мой, помоги! АААааааа!».
И тут прут лег мне в ладони, как влитой. Как меч в битве с драконом. Через левое плечо, очертив дугу я треснул железякой по оскалившейся морде собаки. Кровь брызнула на белоснежный снег. Собака сжалась в пружину и уже готовилась к прыжку. Я снова очертил дугу и ударил с хрустом по позвоночнику. Животное, надломившись, опрокинулось на спину и стало скоблить в конвульсиях лапами по кровавому снегу. Третий удар по животу успокоил животное навсегда. Пар вышел из оскалившейся морды и растаял в прозрачном воздухе, глаза остекленели. Я поднял жену трясущимися руками и отрясал от прилипшего снега. Из-за забора выскочил толстый мужик в домашнем халате. Тапочки его разъезжались по снегу и было очевидно, что он не приготовился к штурму. Халат на животе распахнут, через брешь светился лохматый живот. В руке его на выпуск сидел травматический пистолет оса. Он стрельнул в мое лицо, но, видно пуля пролетела мимо. Заматерившись, он вновь сконцентрировал оружие в мокрой от волнения ладони и тщательно прицелился мне в голову. Сзади меня тихо охнула жена. Очередная дуга арматуры завершилась на предплечье толстяка. Пистолет вылетел, я пнул его в сугроб и занес железяку в очередной раз. Мужик беспомощно скал шлепанцами по сугробу и тоненько визжал, закрываясь волосатыми руками. «Папа!», кричал мальчонка, невесть откуда выскочивший на дорогу, среди солнечных ручьев. Мы ретировались.
И вот, я сижу перед психологом и пытаюсь рассмотреть его глаза за бликами огромных роговых очков. Психолог плавно покачивает ногой и задумчиво смотрит в пол. «Знаете, что я Вам сейчас расскажу? А расскажу-ка я Вам вот о чем:

На прошлой неделе ко мне обратился лесной человек…»

Звали его Данила. Данила был высоким, стройным мужиком, лет 45-50. Окладистая седая борода добавляла харизмы в его и без того яркий образ. Данила всюду ходил со своей двустволкой «Винчестер», народ в округе шутил, что он и спать ложится с ней. И что она ему заместо - жены подружка. Этой весной, его, бобыля-лесничего 32 квартала Байкаловского околотка Горнозаводского округа пригласил к себе глава округа. «Вот, что Данила», скривившись от радикулита, вымолвил хозяин. «Пропали две девчонки в лесу. Первоклашки-двойняшки Кочетковы. Мать в истерике, отец в запое. Пошли за подснежниками, и пропали три дня уж как. «Угу!», буркнул Данила. «Да не «Угу!», а «Ого-го!», милици….тьфу….полиция вся на ушах. Есть сведения, что в области орудует маниак!» Глава торжественно поднял вверх указательный палец, проговаривая важно и по слогам это слово. «Ты, это, Данила, на тебя вся надежда, найди их, если живы еще. Твоя ведь вотчина. А в помощь тебе – вот волонтер…» - глава двинул подбородком в сторону приемной, где стояло всё в хаки существо, похожее на подростка. Ты только, Данила, как нибудь подилекатней с ним, женщина ведь все-же, корреспондент газеты из столицы…» «Женщина?», недоверчиво округлив глаза, прошептал Данила и судорожно сглотнул, глядя, как подросток в хаки пытается канцелярским степлером сшить дырку в рукаве ветровки.

«Меня зовут Настя, проворковал подросток, когда они окунались в таежную мглу весенней тайги. «Ага!», ответил Данила, «Очень содержательно!», проворчала себе под нос Настя и поджала в обиде пухлые губки, когда еловой лапой ей чиркнуло по подведенным глазкам.

Детеныши Лерка и Славка под реликтовой елью сидели, обнявшись, пугливо озираясь в темноту тайги, в вой лесной, гуканье филинное. Гнус кружил над взлохмаченными, сплетенными хвоей кочерыжками голов. В темноте проблескивали красные пятна хищных глаз. Саднили царапины и очень хотелось кушать. Теплотой дыхания жили девчушки и обнимали себя за худенькие плечи, среди бескрайней синей тайги.

Только что понял, что моё нормальное состояние – беспокоиться.
Вот три минуты назад я беспокоился, что не успею встретить Татку вОвремя, потому как пробки, а сейчас, после её звонка о том, что все «хоккей», я уже беспокоюсь, что она застряла в электроне в Таватуе и стоит там стоймя уже полчаса. Час назад я беспокоился, получил ли Игрик свою машинку из сервиса, после рихтовки двери, а когда он мне отзвонился и сказал, что получил, я начинаю беспокоиться, что бы он не гонял в стритрейсинге ночью, хотя бы до 22 апреля, когда пройдет славное время, ранее называемое «Ленинский субботник» и дороги очистятся от мусора, льда и снега.
Вчера я беспокоился, доедет ли Мэтка с Рыжиком до станицы Староминской на паровозе, а когда получил от них СМС-ку, что, таки добрались, начал беспокоиться, как они там, в Краснодарском крае, рядом Чечня, Кущевская…и т.д.
А вот о себе нисколько не беспокоюсь, хотя поводов много- что-то глотать стало трудно, почень, печки и т.д.
Вспомнился Гоголь со своею «Шинелью». Как Акакий Акакиевич переживал за свою шинель, так же и я про свое новое пальто теперь переживаю, что бы не помялось, не облил бы какой нибудь бешенный грязью из-под колес.
Переживаю, что бы сосулька с здания не тюкнула покупателя, переживаю, как бы не уволили до отпуска. Что бы газопровод высокого давления вовремя подал топливо на форсунку, а она не засорилась и выдала необходимое тепло для подачи гигаколорий, что бы арендатор не нажаловался на низкую температуру в магазине, которая резко сократила поток покупателей и привела к упущенной выгоде.
Переживаю за все, кроме самого себя! А чего беспокоиться за себя? И так сойдет.

шарфик на фотке ни в дугу - снимай

ладно не обижайся, только :ap:

ps: убери узел с шеи, попробуй просто заправить шарф под пальто...

Вот что случилось в моей службе. Главный механик нарвался на очередной разнос. Директор по персоналу, миловидная, рассудительная женщина, чаще всего жаловалась мне именно на главного механика. Речь шла о всех его качествах, и премию то он вовремя не сдает на сотрудников, и не умеет руководить коллективом, нет опыта в структуризации отчетов, документы заполняет с опозданиями и формально. Причем звонит с жалобой, допустим с утра, по очередной его «болячке», затем еще раз пять с вопросом о исправлении её замечания. Я уже так разнервничался, однажды, что ей: «Ох! Ну и любите же Вы его!», ему: «Да что такое с тобой? Меня уже через тебя начинают дергать!». Так продолжалось два года. Две недели назад она в категоричной форме отказала ему в переносе отпуска на более поздний период (строит дачу себе), после третьего её напоминания о том, что он должен срочно написать заявление на отпуск, согласно графика, я отчитал его в кабинете. Он, вздохнул и написал заявление на увольнение по собственному желанию. Вчера отработал и мы «по доброму» с пониманием расстались. А сегодня захожу к ней в кабинет, сидит - ревет белугой, роняя слезы на его обходной лист. «А я его так любила!»…