Настоящая история произошла в действительности в июне 1997 года в г. «Балабаново 1», Калужской области, на 101 км. от Москвы. Имена, должности и место, где все произошло, не вымышлены…

 

 

***

     Июньское солнце топило асфальт на плаце. Пахло битумом, сиренью и дембелем. Я стоял в болотного цвета строю и мечтал, как ровно через три месяца я вернусь из этих «Левитановско-Третьяковских, Подмосковных мест» в суровый родной Уральский край.

     Матушка утром (сцена, как из мечты Сухова, в « Белом солнце пустыни») принесет мне в постель блюдо с возлежащими на нем томно - румяными, хрустящими парными пирожками с луком и яйцом и запотевший граненый стакан молока…

     …и скажет, как в раннем детстве: « Доброе утро, сынок!»…

«ЕФРЕЙТОР ИВАНОВ!»

«ЙААА!» - проорал я в глубину плаца после того, как друг Серега повторно ткнул мне кулаком в бок и этим прекратил миражное воображение.

«Выйти из строя, круУугом!» - разнеслось по плацу.

     Я исполнил армейское «фуэте» и впялился в лица друзей-дембелей. На их мимикозах я прочитал разное: удивление, завидки, «ну, конечно, любимчик!», «так тебе и надо!», «хм…!»

     Сзади меня, в затылок, раздались чеканные шаги (словно шаги «Каменного гостя» Вильяма, нашего, Шекспира, или «Стук судьбы» Иоганна, ихнего, Себастьяна Баха).

     Высокий, срывающийся, гортанный голос командира части подполковника «АвтухА» не прокричал, нет, …он прогремел по плацу тройным эхом, ударившимся в столовую и вернувшемся не менее слабым, а довольно усиленным над раскаленным асфальтом, как цунами над Средиземноморьем:

     «Соколы мои! (пауза по Станиславскому), сегодня лучшего из лучших мы отправляем на испытание, равным которому не было за последние 2 года Вашей службы!» Почти что истерично он продолжал громыхать в строй: «Мы понимаем, какая великая ответственность лежит на этом бойце!» - он ткнул пальцем в мою чувственную спину сзади, - «но мы – уверены, что не осрамим честь нашей части, и с достоинством выполним ту важную задачу, которую поставила перед Советскими войсками Партия и Правительство в части воспитания подрастающего поколения!»

Он повернул меня лицом к себе, и я испугался, что сейчас начнется лобызание, словно прощание Леонида Ильича с Эриком Хоннекером. Но расчувствовашийся командир части подполковник «АвтуХ» взял мое лицо в холодные и холеные ладошки, внимательно взглянув в мое подсознание рыбьими глазами, и прогрохотал на весь полк, чтобы всем было слышно: «Разве эти глаза могут лгать?» - вопрошал гомерическим басом командир части, выискивая подтверждения в моих глазах, и вскидывал театрально руки в сторону замершего в волнении строя.

     «Никак нет!» - вскричал я волнительным гласом, маленьким эхом повторившимся среди ровного строя сослуживцев и командиров, стоящих по «стойке смирно» перед скульптурной группой Церетели - «Командир части подполковник «АвтуХ» провожает на гражданское испытание ефрейтора Иванова».

     Громыхнули в пристолбовых динамиках волнительные такты «Прощания Славянки», и я под восторженные взгляды командующего состава части и троекратные громогласные «Урраа!» сослуживцев и командиров, чеканя шаг, направился к КПП, дабы там меня уже ждал армейский «Бобик», чтобы доставить в ближайший пионерский лагерь «Орленок», где до понедельника приказано было мне отремонтировать проводку в летнем кинозале. И где («О! маленький дембель!») некому блюсти за солдатом службу.

 

***

     Я наслаждался свободой и знойным летом, волнующим легким трепетом воздушных юбочек молодых, игривых пионервожатых, томным, духмяным настоем свежескошенного клевера и манящим зевом поселкового продуктового магазина. Работа, порученная мне «командиром части в свете постановлений Партии и Правительства», была выполнена за один час, и я имел в активе 4 часа свободной, безмятежной жизни. Не мудрствуя лукаво, я потратил все свои скудные сбережения на бутылку «Русской водки» за 3 руб. 62 коп., и кусок докторской колбасы местного производства. Поскольку предложить дамам водки с колбасой я посчитал некорректным, то залег в близлежайший стожок и, потягивая свой запрещенный в рядах «СА» напиток, щурился на ласковое солнце и сверкающие невдалеке у реки, пухленькие ножки соблазнительных пионервожатых.

     Я не заметил, как меня разморило, и я крепко заснул…

 

     «Но здесь, позвольте отступленье, что мне за дело до страстИ!?». Если вспомнить те далекие советские годы, то мы не пройдем мимо от установленной в то время идеологии Партии и Правительства в части «патриотического воспитания подрастающего поколения». В свете данных постановлений весьма активно были организованы так называемые «Зарницы», где пионеры под руководством подшефствующих военных организаций тривиально играли в «войнушку»! Сквозь дымовые шашки, имитирующие взрывы, брали «в плен солдат» противника и получали призовые места, дружно тряся деревянными автоматами и фанерными танками. Именно в этих краях и проходило данное театрализированное действо с участием воинского контингента моей родной части.

     Было душно, комар пил кровь из моей щеки, а я не мог смахнуть кровососущую тварь рукой… «Почему?», «Что происходит?», «Где я?». Руки не слушались, земля сама текла под ногами, меня несло…» «Наверное, это похмельный синдром», подумал я неуверенно. Помните чувства Гулливера, когда он проснулся на острове лилипутов? Я – вспомнил, и не только это. Я вспомнил кадры из фильма по новелле «Вождь краснокожих», когда гурьба рыжих, веснушчатых «диггеров» несла на плечах, гикая и завывая, связанного здорового борова Смирнова – к костру! Сейчас происходило тоже самое, но не в кино и («О! Ужас!») со мной.

     «Ребята! Вы – что?», «Зачем?», « Прекратите!».

     «Нет, дяденька-солдат! Мы Вас захватили, сейчас сдадим «командующему» и получим призовое место!». Мне ничего не оставалось делать, как скрипеть зубами и ждать счастливого конца. И он наступил, когда меня, связанного, с радостными воплями и гиканьем опустили в пыль к сияющим сапогам «командующего Зарницей»…подполковника «АвтуХа»!

«Боже мой!» - подумал я, отряхивая пыльную гимнастерку и дыша алкоголем в холеное лицо командира части. Его глаза, казалось, выкатились из орбит, словно он увидел генералиссимуса Сталина.

     «Позор!» - воскликнул, наконец, дрожащим голосом, «АвтуХ»!

     «Позор!» - эхом разнеслось поверх ушастых голов «диггеров-вождей краснокожих», и от грохота гласа этого веснушки, казалось, отпадывали от их побледневших щек, как и листья дерев, вырванных с отеческих ветвей мощным криком. Случилось страшное!

     «Вы, ефрейтор, опозорили советскую Армию!

     Я Вас, ефрейтор, сгною на гауптической вахте!» - орал командир так бесславно осрамленной воинской части ракетных войск стратегического назначения.

     Я готов был провалиться сквозь землю и не иначе, как в Америку - подальше от суровой советской действительности. На каждый рык побагровевшего командира я мог только скороговорить: «Так точно, трищь подполковник!»… «Никак нет, трищь подполковник!» и хлопать ладошками себя по галифе, выполняя стойку «смирно» (словно в фильме «Кин-Дза-Дза»: « Кууу!»).

 

***

     В тот же вечер перед строем воинской части, взирая исподлобья на мимикозы своих товарищей и командиров, я читал все те же: удивление, завидки, «ну, конечно, любимчик!», «так тебе и надо!», «хм…!» А позднее подполковник «АвтуХ» театрально-размашисто лезвием срезал мои лычки ефрейтора, и под гробовое молчание я, без ремня и шнурков, без «Прощания Славянки», под конвоем был отправлен на гауптическую вахту. А вслед мне смотрели холодные лягушачьи глаза, и было в них столько отвращения и ненависти, что и до сих пор я помню эти две точки, как сверла впивающиеся в спину мокрой гимнастерки!

 

***

     Я же не хотел так…так получилось…извините меня…я не такой плохой!!!

 

***

     На дембель я ушел самым последним, глубокой осенью, по традиции перед строем я целовал знамя части, но вслед мне так и смотрели холодные глаза подполковника, в мои глаза смотреть он не желал, да и я не смог бы выдержать этого взгляда «удава», он был неудовлетворен,…а я так и не прощен…до настоящих дней.