Тороплюсь домой с этой грёбаной работы. Проклиная КРИЗОС и тупизм корпоративной экономии на канцтоварах и Интернете, вместо того, что бы сократить двадцатку лентяев из «офисных одноклеточных». Срочно закупился агурецаме и бутылкой злодейки и спешил через промозглую хлябь, матеря этот парниковый эффект «в декабре-как в марте» и бестолковых пиндосских банкиров, выдающих аборигенам ипотеку под 3%. «Капиталисты хреновы!» Карочь, злой был на тот момент, как Бармалей.

     Долго, млин, не мог достать ключи от подъездной брони: под мышкой бутылка, в зубах пакет с агурецаме, на плече ноут балтаеццо, в кармане, где ключи, – перчатки лежат смято-скомкано мешают их выковырять. Весь перематерилса, но дрожащей рукой вставил-таки ключег, при этом, уронив перчатку в самую клоаку «декабре-марта». Тфу!

     Радостно плыву к лифту и вдруг слышу тоненький такой голосочек, напоминающий скрип моего порога у туалета: «милок!»…. «ой! мужычина!»…откуда то из подвальной сырости и «тму-таракани» выплывает божей адуванчег, бабулина!

     Она: «Сынок!»

     Я: «Фигасе – фотошоп, эт я то сынок?» «Хорошо, хоть не младчег!», - подумал я подозрительно. И с милой улыбкой, больше похожей на челюстную судорогу, я ей помог вознестись из темной дыры входа в подвал на освещенную площадку перед лифтом к его вратам.

     «Помоги ради хоспада!»…» «Что такое, баушко?», - я с готовностью поставил свисающий с плеча ноут на грязный пол и затырил бутылку в боковой карман дубленки. Далее был изложен подробный опус о том, как хорошо в стране советской было жить, ГОЭРЛО, «Днипрагесс», когда за свет не платили четверть пенсии, а лампочки были только в самых важных местах, и , главна, никоких Чубайсаф! С трудом понимаю, что ей от меня надо: просто выключить свет в подвале!

     Хы! Вот у тя баушко промблема, ты моих просто не знаешь! Прислонив бережно баушку с клюшешкой к теплой стенке, мчусь с ноутом в подвал быстрее выключать лампочку Ильича. По дороге начинаю постепенно понимать, что это будет, не так легко, как преодолеть этот буржуйский КРИЗОС!

     Надо Вам сказать, что подвал этот есть абсолютный остров среди просторов океана быта и страстей человеческих. Я о нем знал только, что он мерзко пахнет кошками и мышами. И что иногда там жутко ругаются слесаря, прочищая очередную канализационную артерию нашего организма, называемого в народе «жылдом».

     Через три ступеньки я понял, что добраться до неизвестного выключателя задорно горящей лампочки будет не так легко. Пока шарахался по первому уровню выживания, отчаянно вступил в какую то хадасть, липкую и вонючую…. «млин, бабулино!»…… а потом в глухой темноте второго уровня во мраке, как чота ЗАВАПИТ: «УУУуМьььяяяяоооОООшшш!», и «вжик» из под ног на лестницу - давай хвост аблизывать и обиженным взглядом на мой загаженный башмак щщурица! «Зараза!»

     Замечаю нехватку в моих руках существенного предмета, который был мешком с огурецами, испугано обшарил карманы, злодейко на месте… «славтехойспидя!»

     Во мраке шарю руками по шершавой и, видимо, совсем не обеспыленной бетонной стене в поисках выключателя. «ТОРК!!!!!!». АААаа!!!!, Млин, баушко!

     Свет в дальнем углу подвала потух внезапно, после короткого замыкания на моём неосторожном пальце! Я с динамикой ветряной мельницы махал правой рукой в чёрном воздухе и, казалось, что искры из выключателя по инерции следовали за крыльями, таинственно очерчивая в темноте радиусы и восьмерки, словно НЛО. Ноут свалился с плеча и со странным бульканьем опустился в темноту, запахло солеными огурцами!!!! «Чйорт! Чйорт!» (так во всех американских фильмах озвучивают подобные сцены).

     «Сынок! Сапасиба тебе, сынок!» - донеслось где то издалека, в той – светлой советской жизни, затем лязгнула дверь, прежде чем баушко заботливо выключила последний светоч жизни, разделяющий остров с подъездным благоустройством.

     Я окунулся в полный мрак, КРИЗОС нервно курил в коридоре.

     Когда я уже напролом с криком «БАНЗАЙ!» выбирался из катакомб, зацепился карманом дубленки за какую то загогулину и услышав жалобный треск…крикнул эхом в пустоту подъезда: «Ну, млин, баушко!»

      У лифта я стоял весь измазанный известкой, с заляпанным правым ботинком, оторванным карманом, одной перчаткой, огуречно-грязной сумкой ноута, но счастливый, как будто получил налоговый вычет за импотеку!...

     «Млин! Баушко!»