18 : 30 «Ну что это такое? Что за уроды - графитти? Вандалы!» - ругал я подрастающее поколение, подло закрасившее краской глазок во входной двери. Ничего не видно.

«Как жить? Куда катится мир?» - с этими мыслями я, кряхтя, расшнуровывал туфли в прихожей. «Теперь придется открывать всем, кому ни попадя!», - вздыхал я.

     «Чем же себя порадовать сегодня вечером? Настроение не важное, да ещё этот глазок! А так хочется спокойного, тихого, теплого вечера у камина с пледом на коленях. А пойду, как я покушаю, да засяду за ту книгу, которую я давно обещал прочитать Тане. Ей все хотелось поделиться мыслями, а мне, почему-то больше нравилось сидеть в сети».

 

19 : 30 Пришла тётя Лида. Принесла мне очередной гостинец с собственного огорода – маринованную кашу из подозрительно нестандартных блёклых кусков. Безапелляционно заявив, что «это помогает всем и от всего», она бухнула булькающий сосуд на стол и стала неистово крутить пыльную крышку.

     Я понял, что приобрел очередную бесплатную изжогу. Тихо вздохнув, и закатив глаза, я судорожно проглотил нечто желеобразное, пахнущее мухомором, касторкой с легким купажом керосина и решил, что это все - же лучше, чем покупать за деньги изжогу в привокзальном ларьке. Тётя Лида пристально и подозрительно смотрела на судорогу моего лица, которая, вероятно, выдавала жалкую пародию на благодарную, сытую улыбку. Желудок в ужасе уменьшился, а печень увеличилась. Тётя Лида нервно повернулась на каблуке и утопала к себе, что-то невнятно бурча о неблагодарном поколении, пенсии, ЖКХ и войне в Ираке.

 

20 : 15 «Трямм-трямм!». Я открыл дверь и зажмурился. На пороге стояли абсолютно одинаковые, как из ларца, обсыпанные веснушками, две фифочки на тонких ножках.

     Хорошо поставленным голоском одна, не останавливаясь на театральные паузы, с выражением сообщала мне о новейшем чудесном изобретении американских ученых. Вторая же молча без театральности, пихала мне в лицо какую то картонную коробку, из которой торчали провода и штепселя. Коробка сильно смахивала на подпольный китайский «сюрпрайз». Я терпеливо выслушал речь до конца и молча хлопнул дверью.

 

20 : 45 Приходил хмурый, небритый санитарный техник Вася Унитазов. Васисуалий предлагал мне, какой то необыкновенный штуцер. Речь его была невнятна, но страстна. Он скороговоркой мне объяснял его высокие технические возможности и неимоверно низкую стоимость. Понимая, куда клонится разговор, я судорожно сунул ему рваную десятку, склеенную скотчем.

     Только с третьей попытки с криком «Банзай!», я захлопнул таки дверь, потому-как между дверью и порогом противотанковым заграждением стоял «на смерть», измученный авариями в подвале, огромный замасленный башмак Унитазова. Из за двери глухим эхом разнеслось по коридору « Жмот! Ростовщик!». Я удовлетворенно, на цыпочках, крался к заветной комнате с книгой.

 

21 : 10 «Трямм – трямм!». Открываю дверь – стоит чудо в халате, с густо напудренным лицом, разрисованными, словно в боевой раскраске каманча, глазами и бесформенно-алым, как у Джокера ртом. Халат у горла был скреплен огромной ржавой булавкой. Из скорбно висящих пол линялого, полосатого халата торчали огромные домашние тапки в виде двух розовых зайцев. В воздухе пахло «Красной Москвой» и кремом «Бархатные ручки». В одной руке чуда дрожал листок из школьной тетрадки, в другой судорожно зажат старый химический карандаш.

     Наконец, когда я все это внимательно рассмотрел, чудо взвизгнуло тоненько и нервно: « Я – старшая по дому! Собираем на похороны дяди Кости, алкоголика с третьего этажа, квартира 10 кто, сколько может!», - скороговоркой дребезжала она и махала листком, словно штандартом, а карандаш в её руке больше был похож на копье. Я срочно сунул ей 100 рублей, визг тут же прекратился вместе с интересом к моей персоне. Чудо выполнило боевой разворот и уже колотило в дверь напротив, его тело приняло боевую позицию, это было видно даже сзади.

 

21 : 40 Пришел сосед Серега. «Иду мимо – смотрю свет в окне. Дай-ка, думаю, зайду!» - как-то неуверенно сказал он и вздохнул, скромно потупив глаза. Я все понял и печально опустился на табурет.

     «Да что здесь!», - уже бодро сказал он, - «Пошли на кухню, пока твоя уважаемая тётя Валя и моя любимая жена Римма сериал смотрят!». И он как-то боком-боком, воровато оглядываясь на дверь, за которой раздавались цыганские стенания, проскользнул между мной и табуретом на кухню. За тот короткий миг, пока я шел по коридору, мне казалось, что это тоннель, в конце которого неясно брезжил свет надежды. Но надежда не оправдалась. Серега уже разливал «злодейку» по кружкам, фатально оставленным на столе после вечерней трапезы. «А закусь – закусь где?» Он обиженно с тайным страхом оглядывался по сторонам. Я злорадно подставил ему тетиЛидину банку, которая «помогает всем и от всего». Серега поддел ложкой желеобразное содержимое и эффектно, оттянув мизинец, хлобыстнул из кружки. Отважно закусив, его лицо стало менять выражение и формы. Когда оно приобрело цвет и вид главного героя ужастика «Крик», я понял, что вместе с лицом катастрофически меняется и характер моего соседа. Благоразумно отступив два шага назад, из проема спальни, я заботливо справился о его здоровье. Серегины глаза застыли на лампочке. Он как-будто бы задумался о смысле жизни, о неблагодарном поколении, пенсии, ЖКХ и войне в Ираке. Потом поперхнулся, прикрыл рот кулаком и стремительно умчался по коридору в темноту прихожей. В одной руке у него сиротливо болталась, стиснутая за горло «злодейка». Громко хлопнула дверь.

«Женя, кто там был?» - донеслось, сквозь хоровое цыганское пение из комнаты мамы. «Да так – Серега приходил, долг отдавал!», - нежно ответил я в дверь, выливая гадость в раковину.

 

Было 22 : 30 Я срочно выключил свет, лег спать, …и всю ночь мне снилась книга, которую мне так и не удалось прочесть.